От редакции: Освобожденный недавно из заключения, активист Гражданского Движения
N
!
DA
Узеир Мамедли, отсидел в тюрьме более полтора года, где и было написано это письмо -реквием, по поводу скоропостижной кончины Ибрагима Новрузлу — отца члена
N
!
DA
, политзаключенного Шахина Новрузлу. В силу определенных обстоятельств, письмо публикуется только сейчас.
Не могу сказать, что в состоянии подробно описать каждую встречу с дядей Ибрагимом, но, первая и последняя встречи с ним, врезались в память навсегда. Помню даже, в котором часу я в первый раз увидел его. Это случилось во дворе их дома, 7 марта 2013 года, в день, когда арестовали Шахина. Шел двенадцатый час ночи, в неосвещенном дворе стояла тьма. Дядя Ибрагим был окружен родственниками, а рядом со мной находились Рашадат (отбывающий заключение член N!DA Рашадат Ахундов — ред.) и Рашад (отбывающий заключение член N!DA Рашад Гасанов — ред.)
Буквально пару часов назад, единственного сына дяди Ибрагима, забрали сотрудники МНБ, конфисковав из дома деньги на сумму 94 тыс. манат и другие ценные вещи. В тот вечер, дядя Ибрагим был немногословен и неохотно шел с нами на контакт. Мне кажется, он не до конца осозновал серьезность случившегося, а нас просто не воспринимал всерьез. Мы не могли разглядеть его лица в темноте, но казалось будто его больше всего заботят деньги прихваченные из дома сотрудниками спецслужб. Всем нам троим показалось именно так.
Только после близкого знакомства с этим человеком, мне стало понятно, в каких именно предубеждениях относительно него, я заблуждался. Я и мои товарищи, а так же каждый кто следил за судебным процессом членов N!DA, был свидетелем безграничной любви и отцовской заботы дяди Ибрагима, не только по отношению к Шахину, но и ко всем нам.
Время работало против всех нас. Нередко дядя Ибрагим взрывался в зале суда, выходил из себя, призывая «карателей» к совести. А случалось, молча покидал зал, чтобы скрыть боль и слезы. Этот зал, где закон и справедливость становились объектом насмешек, высасывал всю жизненную энергию дяди Ибрагима, сохрани которую, возможно он остался бы жив.
Первое впечатление от первой встречи, все же не до конца оказалось обманчивым. А именно — он действительно не осозновал суть происходящих событий. В тот вечер, с арестом 17-летнего Шахина, власти запустили мощную волну репрессий, грозивших смести всё на своем пути. Дядя Ибрагим же оставался в неведении, относительно коварных планов правительства, основанных на сообщениях в фейсбуке, написанных в невинном, подростковом пылу — и сумме денег которая, к слову, принадлежала чужим людям. Дяде Ибрагиму даже в страшном сне бы не приснилось, что власть, вооружившись статусами в соцсети и суммой 94 тыс. манат, начнет обвинять супердержаву США, в попытке госпереворота в Азербайджане.
Если бы он понял, что именно происходит, возможно сердце отказало бы в тот же день. Ему казалось, что произошло какое-то недоразумение и скоро проблема решится посредством знакомых, связей или даже с помощью денег. В то же время он понимал (учитывая хищническую сущность наших правохранителей), что с потерей денег, ему скорее придется смириться. Время показало, что дядя Ибрагим был прав.
Он так и не увидел сына на свободе. Когда Шахин вышел из тюрьмы, спустя один год и семь месяцев, отца уже не было в живых. Сумму в девяносто четыре тысячи манат, до сих пор владельцам не вернули и по всей видимости, возвращать не собираются.
Возможно своей смертью, дядя Ибрагим ускорил освобождение Шахина. До моего ареста, я часто виделся с дядей Ибрагимом и каждый раз ощущал по отношению к себе недоверие. Возможно потому, что он не достаточно близко был с нами знаком. А однажды, он даже сказал мне: «Если бы арестовали тебя и Рашада, вам было бы гораздо легче, а Шахин ведь совсем ребенок».
Я так и не смог уточнить у него насколько справедливо мое первое впечатление, от первой нашей встречи. В течение семи месяцев, что длился наш суд, мы часто с ним виделись, но, каждый раз не удавалось поговорить. Думал поговорим и поближе познакомимся после освобождения, однако к сожалению, дядя Ибрагиму не суждено было увидеть тот день. Поэтому, я склонен доверять своей интуиции — все таки, в тот день, он не до конца осознавал суть происходящего.
Воспоминаний о дяде Ибрагиме у меня много. Особенно помниться наша последняя встреча, которая состоялась в Кюрдаханы (Первый Следственный Изолятор в Баку), день спустя после дня рождения Шахина. Тогда ему исполнилось 19 лет.
Я выходил со встречи с адвокатом, а дядя Ибрагим всей семьей, только пришли навестить Шахина. Те кто были в Кюрдаханы или наслышаны о жестких правилах царящих там, знают, что это за душегубка. В изоляторе запрещен любой контакт с другими политзаключенными, их близкими, их адвокатами, даже со следователями. Случалось даже сотрудники нагло вставали между заключенным и адвокатом, создавая живую стену. Тоже самое происходило на встречах с родными и близкими.
В тот день, совершенно случайно, нам удалось с ним увидеться. Сотрудники отвлеклись на долю секунды, а заметивший меня дядя Ибрагим быстро подошел ко мне и сказав «пока они не очнулись», крепко обнял. Но, к сожалению очнулись они быстро и так же быстро увели меня, не позволив произнести даже слова. Не прошло месяца после нашей короткой встречи, как дядя Ибрагим покинул наш бренный мир.
В тот день, когда он обнял меня, я не знал, что это в последний раз. Даже знай бы я, какая участь ждет его, ничего не смог бы изменить. Знаю только, что дядя Ибрагим и память о нем, живут в сердце каждого из нас. Мы помним его как человека достойного глубокого уважения и любви.
06.12.2014
Кюрдаханы. Первый Бакинский Следственный Изолятор.
