По поводу азербайджано-армянского конфликта основным вопросом обсуждения было влияние смены политического руководства Армении на перспективы армяно-азербайджанских переговоров.
13-14 мая в конференц-зале тбилисской гостиницы “Redisson Blu Iveria” состоялся форум по вопросам безопасности на Южном Кавказе. Такие встречи проводятся с 2013 года и являются одной из значимых платформ по обсуждению вопросов внешней политики стран Южного Кавказа и вызовов, которые ставит перед ними современность. Организаторами мероприятия явились “Грузинский фонд стратегических и международных исследований” (Фонд Рондели), “Институт стратегической политики Словакии” (STRATPOL) и “Фонд Фридриха Эберта” (Германия).
Спонсорскую помощь в организации форума оказали “Вишеградская группа” и Министерство иностранных дел республики Корея. В работе форума участвовали представители Грузии, Азербайджана, Армении, Ирана, Молдовы, Британии, Австрии, США, Германии, Польши, Турции, Финляндии, Ирландии, Словакии, Эстонии, Швеции, а также многих международных организаций, включая структуры Евросоюза.
На форуме обсуждались вопросы Чёрного моря, как региона пересечения интересов многих стран; новых для государств Южного Кавказа гибридных угроз; изоляции Ирана и её влияния на Южном Кавказе; перспективы “Восточного партнёрства”, особенно в контексте современных вызовов для архитектуры европейской безопасности в целом; новых холодных и горячих конфликтов и интенсификации кибератак; роли органов массовой информации в укреплении безопасности и развитии прогресса; влияния изменений в отношениях Турции с США на Южный Кавказ; дальнейшего развития демократии в постсоветских странах и стоящих перед ней вызовов и, конечно же, проблем конфликтных регионов в Грузии, как и Нагорного Карабаха.
По поводу азербайджано-армянского конфликта основным вопросом обсуждения было влияние смены политического руководства Армении на перспективы армяно-азербайджанских переговоров. Хотя некоторые эксперты не исключали, что конфликт приближается к очередной эскалации, участники форума сошлись на том, что ЕС должен более активно участвовать в переговорном процессе с целью преодолеть существующие пробелы с помощью конкретных политических рекомендаций, содержащих ответы на вопрос — как убедить население обеих стран в возможности решения конфликта мирным путём и представить конкретные политические рекомендации по его решению.
Аналогично прошло и обсуждение конфликтов в Грузии, которые спустя четверть века после своего начала и десятилетия после августовской войны в Цхинвали, остаются главной проблемой для Тбилиси и до сих пор не имеют чёткого плана урегулирования. В этом контексте положительно оценивалась инициатива правительства Грузии — «Шаг к лучшему будущему», направленная на восстановление взаимоотношений с регионами, поощрения торговли через разделительные линии с целью улучшение гуманитарного и социально-экономического положения жителей Абхазии и Цхинвальского региона.
Стоит отметить, что упомянутые конфликты в чём-то схожи. Ни один из них не является внутригосударственным в том смысле, что они являются продуктом не только внутренних процессов, но и внешнего влияния. Тем не менее, находясь в одном регионе и даже в соседних странах, эти конфликты имеют ряд различий. Например, одним из вопросов, которые ставили на форуме эксперты, был вопрос о том — насколько реальна угроза аннексии Россией отколовшихся от Грузии регионов. В отношении Карабаха такой вопрос не возникает, скорее всего потому, что России это и не нужно. Кроме того, в отличие от Карабаха или Приднестровья, только Абхазия и Цхинвальский регион признаны Россией независимыми государствами. В результате — Грузия продолжает оставаться единственной страной в регионе, с которой у России нет дипломатических отношений. Они были разорваны по инициативе Тбилиси в 2008 году после войны в Цхинвали.
Разумеется, в рамках одной статьи невозможно рассмотреть все аспекты региональной безопасности Южного Кавказа, однако очевидно, что важнейшим и даже определяющим фактором этого является позиция Москвы. На протяжении последних двух столетий явно прослеживается стратегическая преемственность геополитических интересов и приоритетов России. В этом смысле современная Российская Федерация может рассматриваться полноценным приемником и Российской империи, и СССР. Российские эксперты объясняют это тем, что логика сохранения внешней стабильности для государства таких масштабов, как Россия диктует необходимость обеспечения преемственности внешнеполитического курса. Изменение этого курса Москва допускает только эволюционным путём и с учётом изменения общей стратегической ситуации, естественно с учётом своих интересов. Сегодня Россия стремится перестроить свою геополитику на Южном Кавказе в соответствии с нынешними реалиями. Но изменение внешнеполитического курс в столь важном для Москвы направлении — не такая уж простая задача, прежде всего потому, что сегодня динамика безопасности региона не определяется какой-то одной центральной для него державой. А образовавшиеся в постсоветский период региональные государства начали развиваться и занимать свою позицию в международных отношениях относительно автономно друг от друга. Но при этом Россия осталась геополитической силой способной проецировать своё влияние на регион и стремящейся сохранить максимально сильное влияние на бывшие республики советского Закавказья. И в отличие от Грузии и Азербайджана, на протяжении всего постсоветского периода Россия видела в Армении надёжного и предсказуемого в военно-политическом отношении союзника. Однако, создаётся впечатление, что после прихода к власти Никола Пашиняна и его команды в Москве возникли сомнения в пророссийской политике Еревана, которые российская пресса достаточно широко освещала. Можно предположить, что это было одной из основных тем, которые обсуждались во время апрельского визита председателя российского правительства Дмитрия Медведева в Ереван, где Армения, как председательствующая в Евразийском экономическом союзе страна, провела 30 апреля заседание Евразийского межправительственного совета. Во всяком случае, на это намекают слова Медведева, что его встреча с Пашиняном даёт возможность обсудить “важные вопросы, в том числе весьма сложные”. Хотя нет сомнения, что обсуждались и такие вопросы, как тарифы на газ, железнодорожное сообщение и потенциал свободной экономической зоны в Мегри, которые Москва тесно связывает с внешней политикой Армении. Сам Никол Пашинян не упускает случая заявить о пророссийской политике Еревана, заявляя, что отношения между странами развиваются планомерно и необходимо сделать Евразийский союз более эффективным. И скорее всего в своих словах он искренен. Ведь кроме уже упоминавшихся экономических и транспортных проектов, ни для кого не секрет, что Россия сыграла решающую роль в решении Карабахского конфликта в пользу Армении, которая сегодня де-факто контролирует Карабах. Но это привёло не только к ежегодному росту экономических затрат, вызванных постоянно усиливающейся гонкой вооружений с Азербайджаном, но и к отстранённости от экономически выгодных транспортных и энергетических проектов и, в плане безопасности, к зависимости от России, особенно в плане военного строительства.
Для российских геополитических интересов сохранение влияния в Армении крайне важно. Ведь если представить, даже чисто гипотетически, разрушение российско-армянского тандема видно, что это в корне изменит обстановку на Южном Кавказе и не исключено, что Кремлю придётся искать новых партнёров для защиты интересов России в этом регионе. Более чем сомнительно, что Грузия или Азербайджан займут вакантное место российского геополитического партнёра на Южном Кавказе в силу известной проблемы, связанной с территориальной целостностью этих государств. К тому же, им пришлось бы в одностороннем порядке отказаться от выполнения целого комплекса ранее принятых обязательств по отношению к другим мировым центрам силы. В таких условиях Кремль был бы вынужден искать союзников за пределами Южного Кавказа и таковыми могут оказаться только Иран или Турция.
Хотя Иран и связан с Россией интересами в области атомной энергетики и других экономических проектах, в силу непредсказуемости своей внешней политики, высокой степени влияния на неё религиозных деятелей и особенно в связи с американскими экономическими санкциями, эта страна не стабильна. К тому же, хотя исторически азербайджанцы и иранцы – родственные народы, исповедующие, к тому же, ислам шиитского толка, их общность была подпорчена лидерами Народного фронта, неоднократно обращавшимися к ситуации с проживающими на территории северного Ирана азербайджанцами и к вопросу о “разделённом народе”.
В Иране также не довольны политикой привлечения США в Каспийский регион, которую, по мнению Тегерана, осуществляет Азербайджан. Не говоря уж об участии турецкой авиации в проводимых в Баку парадах, что расценивается Тегераном, как знак о том, какова реальная расстановка сил в регионе. И в целом, Иран тревожит возможность формирования сильного государства в Азербайджане и его светский характер, являющийся плохим примером для Ирана, государственность которого полностью построена на теократическом принципе.
Сомнительно, что он подходит на роль стратегического партнёра России в таком регионе, как Кавказ.
Трудно сказать, окажется ли подходящей для этой роли Турция, и насколько устойчивы российско-турецкие отношения. Разумеется, Турция покупает российскую военную продукцию, включая зенитно-ракетные комплексы С-400, развивается туризм и экономические отношения в целом, но вряд ли этого достаточно. Особенно если учесть, что у Анкары свои планы на Южный Кавказ. Логично предположить, что Турция, если и возьмёт на себя функцию защиты интересов Москвы на Южном Кавказе, то сделает это например, в обмен на российскую поддержку интересов Анкары в Сирии. Возможно ли такое развитие событий – покажет будущее. Ведь в сирийском конфликте Турция — противник российско-иранского союза, да и нет сомнения, что и у Москвы свои планы на Сирию.
Вследствие всего этого сохранение военно-политического союза с Арменией – задача первостепенной важности для Москвы, тем более, что заинтересованность западных держав и их активность на южном Кавказе способствовала геополитической открытости расположенных в регионе государств. Очевидно, что если Россия хочет сохранить, а тем более усилить, своё влияние в этих государствах, ей придётся перестраивать свою стратегию. И любое смещение в региональной геополитике неизбежно поставит правящие элиты всех трёх южнокавказских государств перед необходимостью найти новые точки опоры для балансирования между мировыми политическими центрами. Особенно в условиях, когда эти центры могут начать объединяться в более или менее устойчивые союзы для достижения собственных интересов, которые необязательно будут совпадать с интересами государств Южного Кавказа. Степень безопасности региона во многом будет зависеть от того, насколько правительства южнокавказских государств смогут ответить на грядущие вызовы. В любом случае они должны быть готовы к серьёзным изменениям, которые окажут положительное или отрицательное влияние на их дальнейшую интеграцию в мировое сообщество, чему сегодня, кстати говоря, мешают региональные конфликты.
