Ганира Гулиева: «Мой сын исполнил свою мечту, став учителем в глухой деревне, но не успел провести ни одного урока»
«Хоть учителем истории я и не стал, но, может быть, напишу историю».
На этой фразе обрывается дневник Эльгюна Гулиева, жизнь которого, подобно жизням тысяч молодых людей, оборвалась на Второй Карабахской войне.
28-летний Эльгюн родился в Шамахинском районе. Его мать Ганира Гулиева рассказывает, что сын пошел на фронт добровольцем и погиб в Шуше 9 ноября, в последний день войны.
«Тот день стал последним не только в жизни Эльгюна, но и нас всех. Теперь это не жизнь, а пытка. Ни я, ни муж ни на мгновение не перестаем помнить о нем»
, – говорит мать.
«Когда пришел ответ о том, что его приняли на работу, сын был уже на фронте»
Эльгюн Гулиев окончил исторический факультет Сумгаитского государственного университета. Хотел стать учителем, как мать и сестры. А больше всего мечтал преподавать в глухой деревне:
«Говорил, устроюсь на работу где-нибудь в глуши, уеду и бабушку с собой заберу. В начале сентября он сдал экзамен, набрал 52 балла из 60-и и был принят на работу в деревенскую школу в Лерике. Когда пришел ответ о том, что его приняли, сын был уже на фронте. Мы с мужем поехали сдавать его документы. Объяснили, что он на войне и не может явиться сам. Тем же вечером он позвонил, и мы порадовали его. Я сказала, что Лерик – райское место, вот только холодно там очень. А он в ответ: не беспокойся, мама, возьму теплую одежду. А потом добавил, что, быть может, однажды ему будет суждено преподавать и в освобожденных от оккупации районах»
.
«Не волнуйтесь, здесь все в порядке»
«Из – за войны пошли прахом и его мечты, и наши.
С тех пор как ушел на фронт, он не говорил нам, где именно находится. Лишь успокаивал – не волнуйтесь, здесь все в порядке.
– рассказывает Ганира Гулиева. —
А вот ведь, оказывается, он в самом пекле был. В последний день войны Эльгюн и еще несколько солдат поднимали в Шушу снаряды. В этот момент их атаковали со стороны Ханкенди. Он был ранен в ногу, прямо в сонную артерию, и умер от кровопотери. Друзья его приходили к нам, сказали, что в тот момент у них не было возможности выносить тела раненных и погибших. А так-то рана Эльгюна не слишком глубокой была»,
«В последний день он со всеми нами поговорил»
В последний раз родные разговаривали с Эльгюном 5 ноября. Мать рассказывает, что своего телефона у него не было, и он всякий раз одалживал у кого-то мобильник, чтобы позвонить ей или отцу:
«Говорил, что жив-здоров, вот и все. Но когда позвонил в последний раз, поговорил и со мной, и с отцом, и с сестрой. Я чувствовала, что ему хочется разговаривать, но не знала, что ему сказать. Ну, поговорили о деревне нашей, о том, о сем. Нехорошо мне было, мысли дурные в голову лезли, сердце сжималось от недобрых предчувствий. И предчувствия эти оказались верны – то был мой последний разговор с сыном. Потом взяли Шушу, стали победу праздновать, а я рыдала, не переставая. Потому что мы не могли получить никаких известий об Эльгюне. А потом похоронка пришла. Для родителя ничего на свете хуже этого быть не может»
.
«Пусть будут увековечены имена всех павших»
Отец Эльгюна Васиф Гулиев говорит, что сын не был похож ни на него, ни на мать. Совсем другим был, веселым и бодрым:
«Мы с женой – люди робкие, а он был куда смелее, всегда свои права требовал. Когда приходил, голос его по всему дому звенел. Все его любили, и стар, и мал. Сбылись его слова – не смог стать учителем истории, но сам историей стал»
.
«Хочется, чтобы имя Эльгюна было бы увековечено. Как и имена всех павших. Это бы поддержало их семьи. Раз не успел он поработать учителем, пусть бы какой-нибудь деревенской школе дали его имя. Да, это его не вернет, но нам, его семье, хоть какая–то отрада будет»
, – говорит отец.
Эльгюн Гулиев был посмертно награжден медалями «За освобождение Шуши», «За Родину» и «За отличие в бою».
